Как лезвие остры воспоминания

Наверное, память у военных развита несколько по-особому. В ней глубоко оседают воспоминания, которые иногда неожиданно больно вонзаются острием в самое сердце, причиняя ту же боль, что и тогда, десятилетия назад… Это воспоминания из жаркого, солнечного Афганистана, раскаленного не палящим светилом, а выстрелами по живым мишеням, грозными очередями из оружия, простреливающими тишину высоких живописных гор. Как писал один поэт - «афганец»:

 Что ж ты, память, не стареешь?
Сроки все давно прошли,
Нас совсем ты не жалеешь -
Все болячки заросли…

Накануне юбилейной даты своими воспоминаниями поделился капитан Николай Петрович Салов, который в годы Афганской войны командовал звеном вертолетов «МИ-24».
До 1986 года, времени, когда он впервые попал под палящее солнце Афганистана, Николай Петрович закончил Сызранское высшее военное авиационное училище летчиков.
Железные птицы всегда завораживали юношу. Романтика прозрачной синевы чистого воздуха, созерцание природы с высоты птичьего полета захватывала дух, затягивала и не отпускала из своих крепких объятий. Так, снова и снова, ежедневно совершая полеты на уже ставшем таким родным “крокодиле” − грозном «МИ-24», Николай Петрович ювелирно оттачивал технику полета, добросовестно и ответственно выполняя порученные задания. В то время он не мог и подумать, что в дальнейшем от его мастерства будут зависеть жизни людей.

А пока он мирно проходил военную службу в Германии, затем был переведен в Забайкальский военный округ. Бравый летчик, дополнительной статности которому придавала идеально сидящая форма со сверкающими заслуженными наградами на груди, отчеканенный военный шаг и строгий, но в то же время добрый взгляд, сводил с ума девушек, не дававших прохода покорителям неба. Но разум молодого офицера в это время спутали длинные белокурые волосы молодой девушки Галины, которые буквально пленили Николая. Их знакомство, которое разве что можно сравнить с новогодним подарком друг другу, согревшим их тем зимним морозным вечером, состоялось 31 декабря. Именно Галина, впоследствии ставшая его женой, вместе с маленьким трехлетним сынишкой провожала Николая Петровича на войну. Оборачиваясь, он видел заплаканные глаза жены, ничего не понимающего сына Сережку, весело машущего отцу крошечной ручонкой, и, не подавая виду, бодро шел вперед, стараясь гнать от себя мысли, что, возможно, видит их в последний раз. Наверное, это единственное, чего боялся капитан, отправляясь на «стреляющие перевалы Афганистана».           

Николай Петрович прекрасно понимал, что Родина позвала на выполнение интернационального долга, и для него, как для любого военного человека, это было превыше всего.
В Афганистане Н.П.Салову впервые приходилось совершать посадки в горной местности. До этого он проходил специальную подготовку в городе Чирчик (недалеко от Ташкента), но необычайно красивые и в то же время смертельно опасные пейзажи гор значительно отличались от того, к чему готовили накануне. Аэродром, на котором располагались вертолеты нашей армии, находился на высоте 2200 м. Непосредственно в задачи звена вертолетов «МИ-24» входила работа в тандеме с грузопассажирскими вертолетами «МИ-8», прикрытие с воздуха при высадке разведгрупп, сопровождение колонн, состоящих из 250-300 машин. Для этого приходилось использовать не только накопленный опыт на летных машинах, но и хитрость, и сноровку. Например, при высадке разведгрупп совершали несколько ложных посадок, чтобы ввести в заблуждение противника.              

Зачастую это спасало жизни многих солдат. «Но иногда и не спасало», − с грустью в глазах говорит Николай Петрович. Тихим, совсем не командным голосом рассказал он историю о том, что ему очень тяжело вспоминать. Как обычно, высадив разведгруппу, вертолеты отправились назад на аэродром. Около недели солдаты не выходили на связь, а затем тревожным голосом радист сообщил, что разведчики находятся в окружении, просят срочно забрать их, есть раненые. Сразу, в эту же минуту вертолеты отправились «на выручку» боевым товарищам. В ущелье была перестрелка, маневренные «крокодилы» вместе с более габаритными «МИ-8», еле уворачиваясь от шквального огня, никак не могли совершить посадку в нужном месте. Шла борьба машин и оружия, и одновременно внутренняя борьба − оставить ущелье и отступить или идти до конца на помощь сослуживцам… После продолжительной схватки, по приказу к отступлению, вертолеты вернулись на аэродром…

Прерывая звенящее молчание, Николай Петрович продолжил: «Это война, это смертельно трудная работа, на которой ты чаще думаешь не о себе, не о своей семье, а о боевых товарищах». В минуты «передышки» он писал домой письма. Писал о том, как безумно скучает; о том, как ему холодно вдали от семьи, несмотря на «жару и зной этих суровых дней»; о том, как часто, пролетая над чужой землей, он, будто забывшись, вглядывается вниз, пытаясь увидеть жену и сына; о том, как встречая в небе закат, он задает себе вопрос, а чем же они заняты в эту минуту. Письма на мгновение будто сокращали тысячи километров, разделявших его и семью. После их прочтения казалось, что некоторое время ты был дома. И тут в суровую реальность возвращал знакомый рев мотора, запах керосина и привычная команда: «По машинам!»

Не всегда Николай Петрович писал семье всю правду о своих, казалось бы, безоблачных, полетах. Однажды, такой привычный полет мог стать для него последним… Но по воле Бога, иначе объяснить себе это Николай Петрович не может, он остался жив.

Дело в том, что сразу после сильной грозы, поспешив забрать очередную разведгруппу с задания, вертолеты попали в так называемую «болтанку» − атмосферную турбулентность воздуха. Сбившееся равновесие аэродинамических сил сделало машину неуправляемой. В борьбе с потоками воздуха пилоты зачастую были бессильны.
Так получилось и в этот раз. Более габаритные «МИ-8» сумели удержаться на безопасной высоте, а вот мощности двигателей «МИ-24» для этого не хватило.
Падая в ущелье, Николай Петрович преднамеренно не стал катапультироваться, боясь опасности травмирования винтами вертолета.

Потом он будет рассказывать об этом случае с улыбкой, словно об очередном поучительном опыте. Но в тот момент ему было совсем не смешно. Самостоятельно выбравшись из горящей машины, и еще не осознавая до конца, чем все могло бы обернуться, он молча смотрел вдаль. Через некоторое время пришла помощь, его доставили на аэродром. И вроде бы все было, как и прежде: та же седая пыль покрывала аэродром, все те же вертолеты были залиты афганским солнцем, но среди них не было «железного боевого друга» капитана Салова, к которому он прикипел всей душой.

С тех пор прошло 25 лет. Выросли дети. Для тогда еще маленького Сережки рассказы отца об Афгане были интереснее всего на свете, ведь он все время гордился, что его папа − воин-интернационалист. Дочь Николая Петровича Аня безмерно уважает отца за его мужество. Маленькая внучка Настюша любит играть с дедушкой в «войнушку», прячась от него в самодельное укрытие. Вроде бы все мирно, нет ничего вокруг угрожающего, но каждый раз, услышав рев мотора, Николай Петрович невольно устремляет взгляд ввысь, вспоминая о том, как он сам сидел в кабине и наблюдал, как «зеленым ковром пробегает земля». И сразу же вспоминаются товарищи, которым он доверялся полностью и которые также доверяли ему свою жизнь. Захлестывает ностальгия по тем временам, когда он буквально жил в небесной обители, дышал ею, не представлял смысла жизни без нее. И эту красивую картинку рвет шипящий звук записи с черного ящика упавшего вертолета погибшего друга и одноклассника Сергея Сенько, которую он до сих пор бережно хранит, как острое воспоминание о тех суровых днях.